Porno

Ебань
На совещании руководство поставило рачком весь наш рекламный отдел и, с небольшого разбегу, звучными поджопниками выпинало всех в двухнедельный отпуск — лето, жарища, вентиляция не справляется... Отпускных не дали, так что ничего пятизвездочного мне не светило, единственная надежда — Крым, и то если Тимур готов будет в меня вложиться. Когда я спросил, готов ли он, — он, недобро улыбнувшись, ответил, что и так вкладывает себя между моих булканов каждый вечер, и мокрая простыня подо мной — свидетельство эффективности вложения. — Ага, я должен тебя проспонсировать чтоб ты в Симеизе жопой своей блядской перед мужиками на пляже крутил; а не пошел бы ты в баню, дружок. Чертов ревнивец! А ведь я почти не давал ему повода, ну разве что с Пашкой, но у Пашки такой агрегат, что не соблазнить его было бы просто непростительно — о, задница еще несколько дней сладко ныла, даже на работе пару раз, поддавшись нахлынувшим воспоминаниям, убегал дрочить в туалет, включая на мобилке втихаря заснятое видео — моя идеальная жопа принимает его идеальный хуй... Когда он собрался кончать, я думал, взорвет меня изнутри своим белым фонтаном — надует своей спермой, как лягушку надувают через соломинку... Так значит, в баню... ну что ж, Storbarmet почему бы и нет? Бабушка не видела меня уже лет шесть — Москва умеет закрутить так, что какая уж тут деревенская родня, с родителями бы хоть повидаться... А в деревне — баня эта самая, молочко парное, яички, ху... впрочем, это я уже о другом. — Поеду, значит, в Большие Кóкушки, чо. Бабанька обрадуется!.. — Вот и езжай. Там жопой особо не покрутишь — разве что перед местным алкашьем или когда медведь тебя в лесу заломит! Тимур вообще-то клевый, но, как и все смуглые мужики, ревнив, как павиан. Однако, когда каждый вечер ты имеешь гарантированный анальный оргазм, можно ведь и потерпеть, верно? Пусть деревня и глушь — а модный причесон с выбритыми на висках зигзагами я сделал всё равно — нужно держать марку стильного столичного оболтуса, и пусть все кругом обдрочатся, пока я буду в узких джинсиках, слегка (не вызывающе, Amatør но кто способен оценить — поймет) повиливая гладким мои жопцом маршировать от железнодорожной станции к бабушкиному дому, мимо клуба, мимо сельпо, мимо пацанчиков в китайских спортивных штанах... А поменялось мало что, Bryster да. Разве что иномарки кое-где появились (как они ездят по этим ухабам, понтовщики?), да у бабушки изрядно прибавилось седых волос. «Андрюша, ну возмужал, надо тебе уже невесту хорошую искать!» Эх, знала бы она, что у меня сзади под джинсиками — невеста на выданьи, а уж сколько свадебных фоток у нее в специальном альбомчике «Только для избранных».. — Там у вас в Москве-то и бани толковой, небось, не найти! А под душем — разве ж мытье, Андрюш? Так только — грязь смыть, ни здоровья тебе, ни радости! Я давеча Сашку нарочно для тебя растопить пожарче попросила; ну и что, говорю, что понедельник, внук мой приезжает, затопишь, как миленький, и веничком его, веничком, чтоб дурь-то городскую всю выбить, а то забыл бабку рóдную! Сашку-то помнишь? Сашка — это мой троюродный, что ли, брат, белобрысый, жилистый сын местного тракториста, дяди Лёвы. Помню, лет в четырнадцать так напоил меня украденной у отца бражкой, что весь следующий день было не проблеваться... Узнать бы его теперь, засранца! Узнал... Хотя, встреть я его в городе, в другой обстановке — не признал бы; может, задержал бы взгляд на несколько секунд: статный такой стал мужичок, морда бессовестная, как мне нравится; не так, чтобы красавчик, но «что-то есть» — губы в вечной ухмылочке, выжженные солнцем кудри на загарелом лбу, не качок, но такой... всё при нем, «из породы гончих», как говорил про таких один мой бывший ебарёк. — Ну здарова чтоли, Дрончик! — Саня приобнял меня, хлопая по спине так, чтобы я, видимо, почувствовал, какой он мужик, — Давно не виделись, братуха, совсем стал городским, как это у вас говорят, хипстар, что ль? — Саня засмеялся, зубы у него белые, клыки кривые, один на треть отбит — бык колхозный рогом долбанул, — ого, какие подробности вдруг вспомнились, вот уж не подумал бы... Пахнет куревом, перегаром и на удивление приличным парфюмом. — Привет, Санек. Ты теперь в Кокушках первый парень чтоль? Надушился как кавалер! — в тон ему говорю я, ощущая, что вместо приятеля из детства начинаю воспринимать его как интересного, пусть и простецкого мужика. — Ну первый не первый, а девки в гости, бывает, зазывают, — хохотнул Саня, шлепая меня зачем-то уже пониже спины, — да у нас, Дрончик, кавалером-то быть не трудно, если сильно не бухаешь и руки не из жопы растут. Костет вон паленым бухлом отравился, Серого за драку на два года уконтропупили, так что все бабы по-любому мои, хоть бы у меня и хуй был с желудь... Ты-то как? Жениться не надумал? А то Сергевна тебе тут невесту надыбала, ничо так девка, буфера будь здоров, мял ей как-то после клуба... — замечтался Саня, — Короче, надумаешь, помогу к ней подъехать. Там ведь в Москве все бляди небось, сами не знают, чего хотят, а Лерка гулять не будет, ну разве что я по-братски иногда зайду... — подмигнул Саня, будучи явно в хорошем расположении духа. — Любишь ты о бабах, — заглянул я в его бесстыжие глаза, похлопывая-ощупывая в ответ. — А чем тут по вечерам заниматься, лунапарка у нас нету, Дрончик! Ладно, чем пиздеть попусту, пойдем в баньку, там у меня уже всё на мази, заодно креатив мой заценишь! Баня стояла чуть наособицу, за домом бабушки, за домом Санькиной семьи; строили ее когда-то все вместе, чтобы по субботам париться всей большой родней. А родни у меня в Кокушках — треть деревни; я с легким ужасом подумал о том, что всех придется обойти, везде в меня будут вливать свой, уникальный (картофельный, свекольный, яблочный) самогон и спрашивать, что там у Путина с Кабаевой. Саня шагал, довольно глядя на меня, и, кажется, что-то предвкушая. Подойдя поближе к бане, я понял причину его самодовольной таинственности. У бани было надстроено крылечко, перед крыльцом посажены нарядные клумбы с георгинами, пять метров дорожки перед входом были выложены гладкими белыми камушками, и — самый атас — над дверью была приколочена доска с кривоватыми, с безуспешной претензией на красоту буквами. «Е-Баня». Я слегка охуел. Саня сиял, видимо приняв мое удивление за немой восторг. — Давай, просачивайся, там внутри самое прикольное, — подтолкнул меня под попу брательник. В расширенном предбаннике, кроме двух аккуратно убранных коек, стоял столик, на котором — едрит мадрид! — красовались два пошарпанных ноута. Между ними стоял граненый стакан с пластиковыми маргаритками. С кладбища цветочки подрезал что ли? — подумал я. — Долго думал, как назвать, Дрончик. «Виртуальная баня» — получается, что она вроде как не настоящая, да? А какая она ненастоящая, если я так топлю, что девки больше трех минут без перерыва не усидят? «Интернет-салон с парилкой» — длинно... А «Е-баня» — коротко и по делу, вроде е-мейла. Не, ну а чо, вайфай вон, работает бесперебойно, — Саня кивнул на угол под потолком, где между букетами зверобоя и вениками помаргивал красный огонек, — А ты, небось, думал, что мы тут лошки косопузые? Не, брат, прогресс — его, кагрица, хуй остановишь! — Санек, — спросил я, Storbarmet чувствуя, что мои брови как подскочили к верху лба, так и прилипли там, — а кто сюда... чатиться-то пойдет? Матвеич или тетя Зина? — Всё-таки думаешь, что лошки! — Санька присел на лавку, стягивая свои потасканные кроссы. — У нас же тут охота, ты не в курсе? Каждую неделю охотнички наезжают... стреляют-то они так, что кабанов только прибавляется, а вот отдохнуть культурно, под водочку, — любители. Да и вообще, движуха нужна, а то тут же, бля, мхом покроешься... Давай-ка бахнем за встречу! Водка была, конечно, не просто водка, а настоенная — рябина, облепиха и какие-то неузнанные мной травки. ...